Самгин оглядывался. Комната была обставлена, как в
дорогом отеле, треть ее отделялась темно-синей драпировкой, за нею — широкая кровать, оттуда доносился очень сильный запах духов. Два открытых окна выходили в небольшой старый сад, ограниченный стеною, сплошь покрытой плющом, вершины деревьев поднимались на высоту окон, сладковато пахучая сырость втекала в комнату, в ней было сумрачно и душно. И в духоте этой извивался тонкий, бабий голосок, вычерчивая словесные узоры...
Ну, что же мне было спрашивать дальше? Впрочем, я все еще шел подле него, но он вдруг повернул в стоявший на
дороге отель «Des quatre saisons», [«Четыре времени года» (фр.).] кивнул мне головой и скрылся. Возвращаясь домой, я мало-помалу догадался, что если бы я и два часа с ним проговорил, то решительно бы ничего не узнал, потому… что мне не о чем было его спрашивать. Да, конечно, так! Я никаким образом не мог бы теперь формулировать моего вопроса.
Неточные совпадения
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в
отели), вам обедать». Мы пошли не прежней
дорогой, а по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
Теперь за львами надо отправляться миль за 400: города,
дороги,
отели, омнибусы, шум и суета оттеснили их далеко.
Экипажи он заказывал себе самые
дорогие и, легко и приветливо знакомясь со всеми, угощал при этом всех такими лукулловскими обедами, что среди всей прислуги ресторанов и
отелей известен был под лестным именем «боярина».
Она убеждена, что мы, как молодожены, в самом скором времени совершим путешествие, то есть она хочет неотлучно находиться при мне и в купе и в
отелях, а между тем в
дороге я люблю читать и терпеть не могу разговаривать.
Утро на другой день оказалось довольно свежее и сероватое. Бегушев для своей поездки в Петергоф велел себе привести парную коляску: он решил ехать по шоссе, а не по железной
дороге, которая ему не менее
отелей надоела; в продолжение своей жизни он проехал по ним десятки тысяч верст, и с тех пор, как они вошли в общее употребление, для него вся прелесть путешествия пропала. «Так птиц только можно возить, а не людей!» — говорил он почти каждый раз, входя в узенькое отделение вагона.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере
дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в
отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
Самое любое для них — какая-нибудь предвзятая, раз установленная форма, которой они рабски следуют — в
отелях, на гуляньях, в собраниях, в
дороге…
Наутро я позвал кельнера и объявил, чтобы счет мне писали особенно. Номер мой был не так еще
дорог, чтоб очень пугаться и совсем выехать из
отеля. У меня было шестнадцать фридрихсдоров, а там… там, может быть, богатство! Странное дело, я еще не выиграл, но поступаю, чувствую и мыслю, как богач, и не могу представлять себя иначе.
В пятом часу я вдруг увидел его идущего от дебаркадера железной
дороги прямо в
отель d’Angleterre.
Наш
отель считается самым лучшим, самым
дорогим и самым аристократическим на водах.
Меж тем Глафира позвала хозяина маленького
отеля и, не обращая никакого внимания на Висленева, сделала расчет за свое помещение и за каморку Жозефа. Затем она отдала приказание приготовить ей к вечеру фиакр и отвезти на железную
дорогу ее багаж. Когда все это было сказано, она отрадно вздохнула из полной груди, взяла книгу и стала читать, как будто ничего ее не ожидало.
Возвращение в Россию было полно впечатлений туриста в таких городах, как Турин, Милан, Венеция, Триест, а молодость делала то, что я легко выносил все эти переезды зимой с холодными комнатами
отелей и даже настоящим русским снегом в Турине и Вене, где я не стал заживаться, а только прибавил кое-что к своему туалету и купил себе шубку, в которой мне было весьма прохладно, когда я добрался до русской границы и стал колесить по нашим провинциальным
дорогам.
Теперь, в XX веке, веселящаяся Вена стала втрое и вчетверо
дороже. Даже русские, привыкшие тратить, и те жалуются на дороговизну жизни туриста по венским
отелям.
Два темно-малиновых ковра на обоих подъемах напоминали немного вход в
дорогой заграничный
отель.
В Москве у себя он не оставил петербургского адреса. Его удивило то, что депеша от Нетовой, подписанная ее братом, пришла к нему прямо в
отель Демут… Всю
дорогу он был тревожен. Дома мальчик доложил ему, что от Нетовых присылали три раза; а вот уже три дня, как никто больше не приходил.
Он не заметил, как тихо ехал извозчик, не ощущал толчков пролетки при переездах рельсов конно-железной
дороги и очнулся только тогда, когда извозчик остановился у подъезда «Гранд-Отеля».
— Это не дорого, maman, — позволила себе возразить Антонина Сергеевна. — Целая квартира… Александр нашел, что в
отеле неудобно и выйдет
дороже.
На вокзале Вера Ивановна сейчас же узнала ее и подала карточку Вадима Петровича. Леонтина всю
дорогу говорила с ней, как говорят с гидами, присланными из
отеля.